Чем татарское терпение отличается от русского? Почему знание неотделимо от разлуки? Как сказать «жгучая печаль народа о потерянном величии»? Рассказываем о словах, без которых нельзя понять татарскую культуру.
Сабырлык (терпение)
В татарской культуре «терпеть» — это не просто «превозмогать боль»: татарское сабырлык, как и другие ключевые категории, прочно связано с упованием на волю Аллаха в сочетании с выносливостью и достоинством. Это качество считается ключевым для идеальной личности татарина-мусульманина и ассоциируется с умением преодолевать оковы людской страсти. Поэтому терпение должно быть тихим, скромным, и при этом оно связано с благодарностью: именно так на все испытания Аллаха отвечает человек.
Терпение воспевается в ключевых памятниках татарской литературы, в первую очередь в «Сказании о Юсуфе» («Кысса-йи Йусуф»), а также в народном фольклоре, например, в пословице «Сабыр төбе — сары алтын» («Терпение — чистое золото»). Часто это слово употребляется в связке «прекрасное терпение»
Азатлык (свобода)
Татарское понятие азатлык — это стремление к обретению исторической субъектности, осознание себя полноправным творцом истории и собственной судьбы. Семантически это понятие сходно с двумя другими — хөррият и иреклек. Оба означают свободу, но хөррият подразумевает в первую очередь политические права, а иреклек — это свобода выбора. Этот ряд широко используется в общественном дискурсе на татарском языке начиная с выступлений мусульманских депутатов в Государственной Думе в начале XX века.
Милләт (нация)
В XIX веке российские образованные мусульмане-реформисты стали называть общность татар-мусульман словом милләт. В отличие от более широкого слова халык, то есть «народ-общество», милләт отсылает к национальной идентичности, развитой высокой культуре, политической традиции, религиозным институтам и языку.
Так, у муфтия Ризы Фахретдинова (1859–1936) читаем: «Родина — гордость каждого человека. Поэтому не жалейте средств и сил на Родину, ведь не достоин ее человек, неспособный на жертвы. Как вы любите своих близких, так же любите свой народ. Службу народу почитайте за счастье».
В советское время концепт в основном слился с официальной национальной политикой, и под ним стали понимать этничность. Сегодня милләт понимается как общая ценность татарского народа, как основа общности татар всего мира.
Моң (щемящее чувство грусти и утраты)
Значение глагола моңлану сложно с точностью передать на русском языке, но оно отсылает к сожалению об утраченном, разлуке и смирению перед судьбой. Татарский моң-зар — это жгучая печаль народа о потерянном величии, своей государственности. Неудивительно, что этот концепт нашел широкое применение в национальной традиции музыки и стихосложения. Здесь слово моң зачастую употребляется в связке халык моңы, что значит примерно «народный дух».
Туган тел (родной язык)
Это сердцевина милләт и главная ее ценность. Под родным языком, конечно же, подразумевается татарский, как основа целостности нации. В стихах Габдуллы Тукая родной язык — язык матери (ана теле) — прочно увязан с теплом семейных уз, а также ответственностью перед Аллахом за сохранение традиций.
Интересно, что изначально выражение туган тел употребляли скорее в разговорах и текстах о религиозных обязанностях и в общении со Всевышним, поскольку искренняя молитва творится на родном языке.
Иман (вера)
Для татарской картины мира вера — обязательная составляющая личности: она должна быть у каждого достойного человека. Человек без веры — имансыз — ненадежный, никудышный. Иман не связан напрямую с религиозной практикой, хотя и подразумевает ее, он очерчивает духовную составляющую человеческой личности, ее моральные качества.
Имам Габделхабир Яруллин (1905–1994) в проповедях разделяет языковое значение имана — как общую веру (мотлак ышану) и сугубо религиозное, основанное на исламской богословской традиции убеждение сердцем в истинности всего того, что пришло от Аллаха и Пророка Мухаммада (салляллаху алейхи ва саллям): «Религия и вера не должны оставаться лишь словом на устах, а должны стать убежденностью и истинной верой глубоко в сердце человека. Если у человека будет совесть, призывающая к хорошему и отвращающая от всего плохого, то истинная вера уберет с его пути сомнения, наполнит безграничной справедливостью и приведет к счастью в вечности».
В религиозном смысле подлинной вере противостоит неверие (куфр) и полное отрицание божественного (инкяр мотлак).
Вөҗдан (совесть)
Это понятие включает в себя целый ряд синонимов, ограничивающих человеческое эго, — намус, оят, әдәп. Вөждан находится в сердце и служит мерилом деяний человека, побуждает к благим деяниям, облагораживая облик человека (ак йөз).
Писатель и ученый Наки Исанбет (1899–1992) в своем словаре фразеологизмов приводит связанное с этим значением выражение «вөҗданы пакь — йөзе ак» — буквально «совесть чиста и лицо не опорочено». Совесть же не дает совершить пагубных поступков, тогда говорят «вөҗдан күтәрми», то есть «совесть не позволяет».
Близкое по значению слово оят относится к сфере этики и запретам. Оят — это стыд, обычно связанный с нарушением этических правил (әдәп, әхлак). Каюм Насыйри (1825–1902) приводит такой татарский фразеологизм: «кешенең оят пәрдәсен ертма», то есть «не трогай чести другого». Честь здесь — занавеска стыда и скромности (оят пәрдәсе), скрывающая все интимное от чужих глаз. Собственно говоря, совесть и должна быть преградой от неэтичного поведения.
Аулак (укромное место)
Само по себе слово аулак имеет несколько значений. Оно указывает на тихое, укромное место, где можно провести время в одиночестве. В диалектах есть выражение аулак сүз, что значит «тайна».
Гыйлем (знание)
На протяжении столетий у татар был культ знаний: укладывая детей спать, матери пели им колыбельные с надеждой, что ребенок «станет ученым» и будет служить народу. Чтобы «стать человеком», нужно получать знания в учебных заведениях, но опыт, полученный от старших родственников, тоже является частью гыйлем. Кроме того, для получения настоящих знаний нужно терпеть нужду, отправляться в далекие края и разлучаться с близкими.
Знания, конечно же, связаны с книгой, но ею не ограничиваются. Эту грань описывает в дневниках муфтий Галимджан Баруди (1857–1921). Встретив человека с большой библиотекой, но скудными познаниями, он восклицает: «Неужели он предпочел книги знанию и письмо чтению?»
Шәҗәрә (родословная)
У татар принято знать всех своих родственников и «вширь», и «вглубь». Поэтому с давних пор люди разного положения и статуса составляли родовые генеалогии, зачастую уходившие корнями в эпоху Золотой Орды или даже возводившиеся к самому Пророку Мухаммаду (салляллаху алейхи ва саллям). Обычно в генеалогию вносились только мужчины. Некоторые из них представляют лишь прямые списки имен от современника к первопредку, иные же подобны разветвленному древу (отсюда название шәҗәрә, буквально «дерево»), куда включались кланы одного и того же рода, как в родословной потомков Мамая.
Довольно часто такие схемы сопровождались комментариями о выдающихся членах семьи и датами их жизни. Со временем такие комментарии могли разрастаться и составлять самостоятельные нарративы, а собственно родословная становилась лишь приложением к историческому рассказу. Таков, например, «Трактат о родословии» сибирских сайидов, потомков Пророка Мухаммада, созданный в XVII веке. Нужно отметить, что, несмотря на своеобразие, татарские генеалогии — очень информативный и надежный источник.
Помимо стремления знать историю своей семьи, составители родословных преследовали вполне прагматичные цели: например, доказать принадлежность к привилегированной семье, священному роду, обосновать обладание статусом в обществе. Родословные были даже у специалистов по обрезанию для подтверждения их происхождения из рода мастеров своего дела.
Автор Альфрид Бустанов
