«Кто видел Мекку и Медину – блажен!
Без страха встретивший кончину – блажен!
Кто знает тайну скрытых кладов, волшебств,
Кто счастьем равен Аладину – блажен!..»
Так писал известный русский поэт Серебряного века Михаил Кузмин. Он много путешествовал по Египту, общался с паломниками, возвратившимися из Хаджа, но сам в Мекке и Медине не был, так как туда и сегодня путь открыт только мусульманам.
Однако каждый, кто придет в Государственный музей Востока до 17 октября 2021 года, сможет увидеть Мекку и Медину на страницах старинных рукописей и шамаилях, проследить тенденции в иллюстрировании самого популярного на протяжении нескольких веков сборника мусульманских молитв и попасть в «райский сад» умиротворенного молитвой духа.
В четырех просторных залах Музея Востока в Москве разместилась выставка «Образы святынь. Мекка и Медина в памятниках исламского изобразительного искусства из российских собраний».
На вопросы корреспондента журнала «Международная жизнь» Аиды Соболевой ответил куратор выставки – доктор исторических наук Илья Зайцев, заместитель генерального директора Государственного музея Востока, крупнейший в России специалист по исламским рукописям.
– Илья Владимирович, в чём уникальность этой выставки?
– Мы впервые попытались представить не просто искусство татарского шамаиля, а показать его истоки, в частности, истоки одного из жанров шамаиля – изображения Мекки и Медины, связать это искусство с более широким исламским контекстом. Корни этого жанра уходят в традицию иллюстраций известного сочинения «Далаил ал-хайрат…» («Путеводители к благам…»), которое в XV веке написал марокканский суфий Мухаммад ал-Джазули. Это сочинение, представляющее собой сборник мусульманских молитв, в XVI-XVII веках начинает очень активно иллюстрироваться на территории Османской империи. В частности, сначала там появляются изображения Медины, потом к ним добавляются виды Мекки – возникает такая пара иллюстраций, которая обычно помещалась на развороте книги.
И вот эта иконографическая схема доживает в книге до конца XIX века, а потом начинает жить своей самостоятельной жизнью – становится отдельным жанром в искусстве татарского шамаиля, через османское, разумеется, посредство. Начинаются печататься шамаили отдельно с изображением Мекки или парные – с Меккой и Мединой. Это получает огромную популярность среди российских мусульман. Такие шамаили выходят колоссальными тиражами.
Например, мы знаем, что в 90-х годах XIX века шамаили с изображениями Мекки и Медины печатались тиражами 10, а то и 15 тысяч экземпляров. За пять лет общий тираж составлял около сотни тысяч! Сейчас даже книги не выходят такими тиражами. Тогда это было коммерческое искусство, которое пользовалось спросом, было очень востребовано. Такие шамаили продавались на ярмарках и расходились по всем уголкам Российской империи, где жили мусульмане.
Наша задача – связать жанр шамаиля с общеисламским контекстом, показать, откуда пошло это искусство. Мне кажется, это удалось, потому что мы здесь впервые представляем 10 рукописей Мухаммада ал-Джазули. Это разные списки – они относятся к XVII, XVIII и XIX векам. По большей части, они из Османской империи, а также из Ирана, но есть и один список, созданный в Пенджабе – он из собрания Казанского федерального университета. Эти рукописи никогда раньше не выставлялись, мы их впервые показываем зрителю.
Помимо рукописей, у нас представлены еще и издания этого сочинения ал-Джазули. Оно стало невероятно популярно в России после того, как его впервые издали в 1845 году в Санкт-Петербурге в типографии Академии наук по заказу муллы Камалетдина. К 1915 году оно было переиздано в России около 10 раз – и в Казани, и в Санкт-Петербурге. Там тоже были эти литографированные изображения Мекки и Медины. И мы на этой выставке показываем связь между рукописью, печатной книгой и шамаилем на примере изображения исламских святынь.
– Какие музеи приняли участие в собирании этой выставки, помимо Музея Востока?
– В ее подготовке приняло участие большое количество учреждений – это не только музеи, но и библиотеки, в которых хранятся рукописи и шамаили. Среди участников – наш старый партнер Фонд Марджани, Научная библиотека Казанского федерального университета, Национальная библиотека Республики Татарстан, Государственная публичная научно-техническая библиотека в Новосибирске, Ялтинский историко-литературный музей, Научная библиотека МГИМО и, конечно, Российская государственная библиотека в Москве.
Есть очень ценные экспонаты из Ивановского историко-краеведческого музея. Из фондов Государственного музея Востока представлены два списка сочинения «Далаил ал-хайрат» Мухаммада ал-Джазули. В общем, привлечены и региональные собрания, и московские. Общими силами мы попытались показать, как это искусство развивалось.
Мы долго готовились к этой выставке. Она приурочена к 1100-летию принятия ислама Волжской Булгарией, которое празднуется в этом году и будет праздноваться еще и в следующем, так как не совпадают годы по хиджре и милади (христианскому календарю). Выставка состоялась при финансовой поддержке Фонда «История Отечества» Российского исторического общества.
– Что бы вы могли сказать об открытии выставки, которое прошло 10 сентября?
– Присутствовали представители российской исламской общественности, Фонда поддержки исламской культуры, науки и образования. Было довольно много исламоведов и специалистов по исламскому искусству. Мы очень хотели видеть на открытии представителей страны – «хранительницы двух святынь», но, к сожалению, из Посольства Саудовской Аравии никто не откликнулся на наше приглашение. В адрес устроителей и кураторов выставки пришло приветственное письмо главы Духовного управления мусульман России муфтия шейха Равиля Гайнутдина, которое на открытии зачитал его первый заместитель Дамир Мухетдинов. Накануне он внимательно осмотрел выставку и высоко оценил ее в своем выступлении.
– Насколько эта выставка отражает общие тенденции в исламском изобразительном искусстве, где, как известно, существует запрет на изображение людей и животных?
– Здесь, на этой выставке, вы действительно не увидите изображений людей и животных, потому что она посвящена определенному аспекту искусства. Дело в том, что отличие, как мне кажется, исламского искусства от любого другого состоит в его глубокой связи не только с ритуалом, но и с самим вероучением. Это каждый раз – напоминание о единстве Творца и о сути Ислама. Это отчетливо видно в традиции иллюстрирования сочинения «Далаил ал-хайрат», которую мы попытались проследить и отразить. В этих иллюстрациях – прямая отсылка к известному хадису «Между моей могилой и минбаром расположена Рауда – один из райских садов» (Бухари, № 1196, Муслим, № 1391).
Сборник молитв, чем является «Далаил ал-хайрат», поначалу вообще не иллюстрировался. Но потом, в качестве напоминания об этом хадисе, на развороте рукописи начинают помещать изображение минбара и могил самого Пророка (салляллаху алейхи ва саллям) и двух праведных халифов – Абу Бакра и Умара, похороненных в Медине. Таким образом, читатель рукописи, знающий этот хадис, оказывался как бы в раю. Это была такая мистическая процедура «перенесения в рай», а не просто чтение текста. Само изображение помогало этому переносу. А потом, видимо, один из безымянных иллюстраторов этого сочинения подумал, что не следовало бы так выпячивать только одну Медину, а надо уравновесить ее изображением Мекки. И появляется другая иконографическая схема.
У нас представлены последовательно все эти схемы: сначала только минбар и могилы, потом общий план Медины, а затем появляется Мекка. Это происходит в начале XVIII века – возможно, под влиянием ваххабитского движения, возникшего на Аравийском полуострове в то время: его основатель Мухаммад ибн Абд ал-Ваххаб выступал против почитания могил. И в иллюстрировании текстов появляется классическая пара – изображение Мекки и Медины, притом, не только в иллюстрациях к сочинению ал-Джазули. Затем произошел перенос этой иконографической пары из рукописи в религиозный плакат, шамаиль, когда это изображение становится самостоятельным, отрывается от текста, помещается в рамку и вешается на стену как украшение жилища.
– Выставка украшена светильниками. Они имели какое-то ритуальное значение или это просто эстетическое дополнение?
– Светильники у нас выставлены не только для красоты. Изображение светильников было важным атрибутом в традиции иллюстрирования сочинения Мухаммада ал-Джазули: они есть почти на всех изображениях Мединской мечети. И нам хотелось показать эту связь между упомянутым хадисом о «райском саде» Медины, ее изображениями и реальным пространством экспозиции. Это индийские и иракские светильники начала ХХ века из фондов нашего музея.
– Я заметила, что тут есть и видеоэкспонат – на большом экране «закольцована» старая хроника: обряды Хаджа, виды Мекки. Что это за фильм?
– Это 8-минутный фрагмент из документального фильма голландского режиссера Крюгерса, которому удалось в 1928 году присоединиться к хаджу индонезийских паломников и снять уникальные кадры. Посетители зала могут сравнить реальные виды Мекки и Медины, снятые почти 100 лет назад, и изображения этих святынь на шамаилях и старых фотографиях.
– Выставка в Москве продлится до 17 октября 2021 года. А поедет ли она куда-нибудь еще?
– У нас есть договоренность, что планшетный вариант выставки поедет в Пакистан, в город Пешавар. Здесь есть два интересных экспоната, связанных с Пакистаном: шамаиль из Лахора начала ХХ века и одна из рукописей «Далаил ал-хайрат», которая в конце XVIII века была переписана в Пенджабе, в городе Вазирабад – эта рукопись ныне хранится в Казани.
Что касается российских регионов, то интерес к этой выставке выразил Музей исламского искусства в Казани, но сроки пока не определены.
– Каковы хронологические рамки представленных на выставке экспонатов и какова их география?
– Самый ранний по времени экземпляр в нашей экспозиции относится к XV веку. Это репродукция миниатюры «Мирадж» из рукописи «Хамсе» Низами Гянджеви, которая датируется 1491 годом. Эта рукопись была переписана в городе Герате, в государстве Тимуридов, сейчас это территория Афганистана. Для Герата XV век был временем расцвета, когда в городе жили выдающиеся ученые и поэты. И эта миниатюра с изображением летящего над Каабой Пророка на мифическом коне Бурак вполне могла оказаться в руках того же Абдрахмана Джами или Алишера Навои.
Самым «свежим» экспонатом можно считать индийский плакат 70-х годов ХХ века, приобретенный мной в городе Мумбаи. На нём изображены Мекка, Медина, Иерусалим, Багдад и индийский Аджмер с гробницей шейха Муинуддина Чишти (1142—1236).
А вот турецкий плакат, напечатанный в 70-х годах XIX века. Он выполнен в стиле османской «архитектурной» миниатюры, утвердившейся еще в XVI-XVII веках. Здесь также условно изображены особо значимые для истории ислама города – Мекка, Медина, Иерусалим, Дамаск. То есть, эта традиция изображения священных мест является общеисламской, международной по сути, и идет из глубины веков. И хотя говорят, что татарский шамаиль уникален, он совершенно однозначно вписывается в общеисламский контекст – у него есть предтечи, есть традиция, распространившаяся по всему исламскому миру от Марокко до Индии.
Одна из идей выставки – показать, что это искусство, которое зародилось очень давно (первые изображения Каабы датируются XI веком), живет и сегодня. Конечно, появляются новые формы – в виде сувенирной продукции из современных материалов или в виде гигантских лазерных инсталляций. Меняются технические средства, но суть от этого не меняется.
Аида Соболева
