Центральная Азия — богатый водными ресурсами регион, страдающий от их неравномерного распределения. Вопросы управления, использования и достаточности воды дополняют и без того широкий круг проблем, обсуждение которых лидерами центральноазиатских государств, как правило, редко приводит к конструктивному сотрудничеству, значительно чаще — к усилению взаимной неприязни.
Совместное пользование водными ресурсами порождает соперничество между странами, что, в свою очередь, наряду с территориальными спорами и угрозой экстремизма, служит одним из основных источников напряженности в регионе.
Говоря о «водной проблеме» Центральной Азии, необходимо определить, в чем именно заключается эта проблема и кого она затрагивает. Проблемой в данном случае является неравномерное распределение воды в регионе вкупе с неэффективным использованием и зависимостью населения стран Центральной Азии от земледелия и, как следствие, ирригации.
Центральная Азия богата водными ресурсами — это бассейны рек Амударья, Сырдарья, Чуй и Талас, Обь-Иртыш, Урал, Заравшан и озера Балхаш. Наибольшее количество споров вызывает использование водных ресурсов бассейнов Амударьи и Сырдарьи, формирующих бассейн Аральского моря, которое обязались восстанавливать и защищать все центральноазиатские государства.
Проблема водных ресурсов касается всех стран региона, а именно — Таджикистана, Кыргызстана, Узбекистана, Казахстана и Туркменистана. Именно они являются потребителями водных ресурсов трансграничных рек Амударья и Сырдарья. Ключевую роль играют Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан. Хотя зависимость Туркменистана от стока Амударьи колоссальна — треть ее вод устремляется в гигантский канал Туркменбаши, Ашхабад, как правило, не принимает участия в публичных дискуссиях. Это во многом обусловливается его закрытостью и дистанцированностью от борьбы за лидерство в регионе. Проблема дефицита воды решается Туркменистаном самостоятельно — путем сооружения накопительных резервуаров и улучшения ирригационной системы. Казахстан, хотя и зависит от бассейна Сырдарьи, занимает обособленную позицию, как и во многих других региональных вопросах. Водная политика этой республики включает в себя восстановление водных ресурсов, что выгодно отличает ее от политики остальных стран региона.
Амударья и Сырдарья берут начало в горах и питаются ледниками, поэтому основные водохранилища, ГЭС и резервуары находятся на территории Кыргызстана и Таджикистана, стран «верхнего течения», позволяя им регулировать сток для стран, располагающихся ниже по течению, т.е. для всех остальных центральноазиатских государств. Система водохранилищ и каналов, построенная в советское время, предполагала кооперацию республик: Таджикистан и Кыргызстан запасали воду зимой, чтобы направить ее летом в ирригационные каналы Узбекистана, Туркмении и Казахстана. Как следствие, Таджикистан и Кыргызстан не могли использовать эту воду зимой для выработки электроэнергии, и в порядке обмена страны «нижнего течения» поставляли им энергоресурсы. Сегодня этот режим продолжает действовать, однако рост стоимости углеводородов провоцирует естественное желание стран «верхнего течения» не тратить деньги на закупку дорогостоящих энергоресурсов, а использовать воду для получения электроэнергии.
Электроэнергия критически важна для Таджикистана и Кыргызстана, поскольку в холодный зимний период от нее зависит выживание населения этих республик. При этом желание стран «верхнего течения» использовать водные ресурсы для выработки электроэнергии приводит к обеспокоенности остальных стран проблемой возможной нехватки воды в водохранилищах, регулирующих ее сток.
Таким образом, проблема воды в Центральной Азии, так или иначе, сводится к проблеме ее наличия. Доступ к воде для конечного потребителя зависит от целого ряда факторов — от запасов в ледниках, осадков в горах, от регулирования стока странами «верхнего течения», от ирригационной и дренажной системы. Каждый из этих факторов сам по себе достаточно проблемный. Обеспокоенность стран «нижнего течения», в первую очередь Узбекистана, возможной нехваткой воды уже привела к строительству порядка 50 резервуаров, что говорит о попытке Ташкента подготовиться к водному кризису в регионе.
Водный кризис, как ни странно, гораздо более вероятен не из-за того, что Таджикистан и Кыргызстан заберут слишком много воды для ГЭС, а из-за изменений климата. Ледники, питающие Амударью и другие реки, тают, в связи с чем эксперты прогнозируют увеличение количества воды в реках в среднесрочной перспективе и сильное сокращение — в долгосрочной. Из всех центральноазиатских лидеров предрасположенностью к долгосрочному планированию отличается глава Узбекистана Ислам Каримов, поэтому его озабоченность тем, у кого будет доступ к воде, понятна. Однако стоит отметить, что Узбекистан не предпринимает шагов к улучшению ситуации, даже таких простых и очевидных, как обновление ирригационной и дренажной системы, повышение ее эффективности и сокращение водных потерь. Это утверждение справедливо также по отношению к Кыргызстану и Таджикистану — восстановление и повышение эффективности ирригационной системы не является приоритетной задачей для руководства этих государств. В экспертных кругах и СМИ иногда поднимается вопрос о заинтересованности Таджикистана в проектах капельного орошения, которые способны повысить эффективность использования воды в сельском хозяйстве. Однако пока эти проекты осуществляются бизнесом, государство в них не участвует.
Стройки века
Водная проблема, существовавшая в регионе всегда, не стоит на месте, и нынешний виток ее обострения непосредственно связан с оживлением двух «строек века».
Рогунская и Камбаратинская ГЭС стали самыми обсуждаемыми проектами, связанными с водной проблемой Центральной Азии. Камбаратинскую ГЭС мощностью 1900 МВт планируется построить на реке Нарын, которая, сливаясь с Карадарьей, формирует Сырдарью. Она должна стать самой мощной гидроэлектростанцией в Кыргызстане, которая даст ему возможность поставлять электроэнергию на экспорт. Проект Рогунской ГЭС еще более грандиозный: на реке Вахш в Таджикистане планируется построить гидроэлектростанцию мощностью 3600 МВт, которая будет производить 13,1 млрд кВт/ч в год. После выхода на запланированную мощность Рогунская ГЭС может занять 29-е место в списке самых больших гидроэлектростанций мира. Однако средств на самостоятельную постройку этих ГЭС у стран «верхнего течения» нет.
Рост интереса к Рогунской и Камбаратинской ГЭС связан как с масштабностью проектов, так и с активным протестом Узбекистана против их строительства. И. Каримов назвал проект сооружения Рогунской ГЭС «глупым» и заявил о возможности развертывания войн в регионе из-за водных ресурсов. Высказывания президента Узбекистана привлекли внимание международного сообщества не только к проблеме больших ГЭС, но и к проблеме воды в Центральной Азии в целом. В настоящее время экспертное сообщество ожидает повторной оценки Рогунского проекта Всемирным Банком, причем вопрос, в чьих интересах проводится данная оценка, уже неоднократно поднимался на различных «круглых столах» в исследовательских центрах в Вашингтоне. Экспертов, в частности, интересует, почему Всемирный Банк оценивает безопасность сооружения ГЭС по представленному проекту, а не необходимость этого строительства самого по себе.
Очевидно, что для удовлетворения потребностей Таджикистана и Кыргызстана в электроэнергии такие масштабные проекты не нужны — достаточно было бы построить несколько небольших гидроэлектростанций. Желание этих стран продавать электроэнергию не нравится странам «нижнего течения», поскольку они опасаются за свои прибыли от продажи энергоресурсов. Рогунская и Камбаратинская ГЭС сами по себе — довольно призрачная угроза для водоснабжения низовьев Амударьи и Сырдарьи. Оба проекта предполагают расположение гидроэлектростанций выше по течению, чем существующие большие водохранилища, поскольку эти ГЭС не могут обеспечить сезонность подачи воды. Таким образом, для стран «нижнего течения» более реальной может оказаться угроза экономическая, чем экологическая.
У Узбекистана, наиболее активно выступающего против строительства ГЭС, есть несколько поводов для беспокойства. Первый — в случае нехватки воды более всего пострадает бедное население этой страны, так как для него любые, даже незначительные колебания в стоке имеют большое значение. Второй — хлопок является основой узбекской экономики, к его выращиванию причастны практически все слои населения, особенно во время сбора урожая. Не будет воды — не будет и хлопка. Экстрактивный подход к собственной экономике, т.е. извлечение ресурсов на продажу, не заботясь об их исчерпаемости, и ее сельскохозяйственная основа во многом определяют и характер управления государством. В случае изменения основы опасения властей по поводу собственного положения могут оказаться вполне оправданными.
Регулирование потребления воды
Формально потребление воды регулируется Межгосударственной координационной водохозяйственной комиссией Центральной Азии (МКВК), решение о создании которой было принято государствами региона в 1992 г. Этой комиссией были созданы бассейновые водохозяйственные объединения «Амударья» и «Сырдарья». МКВК призвана осуществлять контроль над соблюдением лимитов водопользования и охраны водных ресурсов, тогда как водохозяйственные объединения отвечают за подачу воды в установленных лимитах. Лимиты определяются представителями центральноазиатских стран на заседаниях МКВК. Комиссия функционирует довольно активно, и вопрос контроля использования трансграничных вод решается регионом вполне успешно. Однако этот факт либо мало известен, либо сознательно исключается из анализа водной проблемы Центральной Азии. Принято считать, что формальные институты здесь не работают, а значит, и принимать их в расчет не обязательно. Зачастую некоторые эксперты в Вашингтоне высказывают предложения о создании в регионе организации, которая помогала бы решать водную проблему. Впрочем, логика подобных предложений довольно сомнительна, ведь если формальные институты неэффективны, то создание очередного института не имеет смысла.
Использование ресурсов трансграничных рек — проблема региональная, и ее важность осознается всеми государствами Центральной Азии. Именно поэтому совместное решение этой проблемы, без вмешательства международных организаций, не только упростит задачу, но и может послужить примером успешного решения общих региональных проблем, что, в свою очередь, будет способствовать улучшению имиджа региона. Речь здесь идет скорее об экологической части водной проблемы, при этом экономическая ее часть, т.е. строительство больших ГЭС, не имеет механизма регулирования, за исключением двухсторонних встреч представителей противостоящих государств.
Россия и водная проблема Центральной Азии
Учитывая, что Кыргызстан и Таджикистан настроены развивать свои экономики через использование водных ресурсов, Россия может принять активное участие в этих проектах. Сланцевый бум, из-за которого наша страна рискует потерять свои позиции на рынке энергоресурсов, в данном случае может послужить достаточным основанием для проявления интереса российского бизнеса к альтернативным способам получения энергии — гидроэлектростанциям. Россия уже проявила этот интерес, приняв участие в строительстве Камбаратинской ГЭС. Проект Рогунской ГЭС на сегодня менее привлекателен как из-за своего конфликтного потенциала, так и стоимости. При этом возможности России не ограничиваются участием исключительно в масштабных проектах. Данные исследований о влиянии изменения климата на водные ресурсы Центральной Азии подчеркивают важный общий фактор — ледники в горах тают. В долгосрочной перспективе этот процесс грозит нестабильностью в регионе из-за нехватки воды для нужд растущего населения. Учитывая восприятие Россией Центральной Азии как собственной сферы влияния или, как емко определяют регион западные авторы — «Russian Underbelly», сохранение стабильности в нем является одной из ключевых задач российской политики. Иметь по соседству регион, воюющий не просто за воду, а за выживание, не захочет ни одна крупная держава. В связи с этим логичным представляется участие России в исследованиях изменения климата Центральной Азии и возможностей получения «зеленой» энергии. При этом вовлеченность российской стороны в проекты восстановления Арала или обновления ирригационной системы, скорее всего, не будет иметь смысла. Простое финансирование таких проектов обречено на провал, а опыта создания специальных программ на региональном уровне или финансирования непосредственно заинтересованных сообществ в Центральной Азии у России пока нет.
Россия — один из ключевых игроков в Центральной Азии, выполняющий функции модератора отношений между государствами региона. Примером успешного выполнения этих функций может служить снижение напряженности вокруг строительства Камбаратинской ГЭС, которое удалось достигнуть, пригласив Узбекистан к обсуждению того, что его беспокоит, и пообещав провести новую экспертизу проекта. Россия продемонстрировала центральноазиатским государствам, что их позицию слышат и считают значимой, и добилась серьезного улучшения ситуации вокруг Камбараты и в регионе в целом.
Можно предположить, что в будущем водная проблема Центральной Азии будет усугубляться. В связи с этим внутренним и внешним игрокам региона стоит озаботиться качественным анализом и прогнозом, основанным на исследованиях водных ресурсов, угроз для земледелия и альтернативных источников энергии, так как две еще не построенные ГЭС вряд ли смогут решить проблему нехватки энергии, особенно в долгосрочной перспективе. Важно понимать, что угроза земледелию — это, по сути, самая серьезная угроза, потому что, осуществившись, она затронет все группы населения, которое, в свою очередь, борясь за выживание, легко может послужить источником нестабильности и экстремизма. Тот, кто сможет дать им средство для выживания, будет контролировать регион. Любой силе, заинтересованной в стабильности Центральной Азии, нужно помнить: вода должна течь.
Источник: ca-news.org
