«Пресечь вредную деятельность по подаче прошений» (Петиционная кампания мусульман Казанской губернии 1883 г.)I
Польское восстание 1863 г. и либеральные реформы 1860-1870-х гг. поставили перед российским правительством вопрос об ускорении интеграции этноконфессиональных меньшинств в общеимперское пространство. Поэтому школьная политика самодержавия в пореформенный период в отношении «инородцев» имела две составляющие: учреждение начальных учебных заведений, адаптированных к менталитету и особенностям традиционной культуры местных народов, и установление правительственного контроля над их этноконфессиональными учебными заведениями.
В отношении мусульман Поволжья, Приуралья и Крыма первое из них регламентировалось «Правилами о мерах к образованию населяющих Россию инородцев» от 26 марта 1870 г. Правила предусматривали учреждение русских классов при медресе и мектебах, русско-татарских школ, татарских учительских школ.
О передаче автономных мусульманских конфессиональных школ Казанского учебного округа в ведение Министерства народного просвещения было заявлено в указе Александра II от 24 ноября 1874 г. Наблюдение за ними рекомендовалось начать после утверждения специальной инструкции о порядке осуществления контроля. Однако подготовленный в 1876 г. учебным ведомством проект инструкции не был поддержан большинством руководителей губерний Волго-Уральского региона и МВД. 5 февраля 1882 г. Александр II утвердил циркулярное предписание министра просвещения А. П. Николаи попечителям Казанского и вновь учрежденного Оренбургского учебных округов. Чиновникам учебного ведомства предлагалось соблюдать осторожность во время посещений мектебов и медресе, собирать статистические сведения, давать словесные советы, не предъявляя никаких обязательных требований. По результатам осмотра школ чиновники обязывались составлять отчеты для попечителя округа. Посещение школ и дальнейшее с ними ознакомление предполагалось начинать с мест совместного проживания мусульман с русскими или крещеными «инородцами». Лишь затем разрешалось постепенное продвижение в районы со сплошным мусульманским населением1.
Инспектор татарских, башкирских и киргизских школ в Казанском учебном округе В. Радлов циркуляром от 15 апреля сообщил заведующим медресе г. Казани о содержании указа императора от 5 февраля 1882 г. и запросил некоторые сведения о состоянии учебных заведений. В ответ большинство мулл запросило у В. Радлова копию указа, другие проигнорировали требование и только один предоставил запрошенные статистические данные. Послать муллам копию указа инспектор «счел неудобным», так как еще согласно закону от 24 ноября 1874 г. мектебы и медресе были подчинены ведению Министерства народного просвещения.
21 декабря 1882 г. инспектор В. Радлов предпринял вторую попытку установления контроля. Вместе с губернатором Л. И. Черкасовым он посетил все казанские медресе. Везде объявлялось, что мусульманские школы «подчинены надзору» Министерства народного просвещения, что вызывало громкие возгласы протеста со стороны шакирдов и собравшихся татар2.
Таким образом, действия и высказывания В. Радлова получили широкий резонанс. Они были интерпретированы как посягательство власти на ислам и как разрушение исторически сложившихся в медресе традиций и государственно-исламских отношений3. Впоследствии инспектор Казанской татарской учительской школы Ш. Ахмеров отмечал, что «во всяком вмешательстве правительственных лиц в дела духовных мусульманских школ татары видят лишь первый шаг правительства к переустройству этих школ по образцу русских и к переустройству их религиозного быта путем изменения характера школьного преподавания и обучения»4.
Рапорт Лаишевского уездного исправника Казанскому губернатору. 7 июня 1883 г. НА РТ, ф. 1, оп. 3, д. 5884, л. 12.
Декабрьские события 1882 г. вызвали различные слухи о предстоящем крещении мусульман.
В Казанском уезде на настроение татарских крестьян негативно повлияло закрытие властями в 1883 г. в д. Мендели второго мектеба (был учрежден в 1882 г.) в ответ на нежелание прихожан обзавестись за свой счет русским классом6.
Тревожной была обстановка в волостях Лаишевского уездаII. В Астраханском волостном правлении сельским старостам были проданы поступившие от столичных издателей 50 экземпляров литографированных портретов государя и государыни. Узнав о приобретении портретов старостой д. Татарский Кабан, который не знал что с ними делать (по шариату мусульманам не разрешалось держать дома изображения людей), местный мулла стал говорить о получении старостой православных картин-образов. В результате распространился слух о намерении правительства крестить татар в русскую веру7. В июне 1883 г. муллы д. Конь отказались принять указ Оренбургского магометанского духовного собрания и царский манифест от 24 января о предстоящем короновании императорских величеств8.
В марте 1883 г. в Спасском уезде на сельских сходах обсуждалось заявление инспектора В. Радлова о будущем правительственном распоряжении об обязательном обучении русскому языку «всех татар» и о запрете назначать муллами лиц, не знающих государственного языка9.
В Тетюшском уезде волнения были вызваны заявлением инспектора В. Радлова о предстоящих разъездах для осмотра всех сельских медресе и мектебов, и якобы произошедшем в Казани «столкновении» между инспектором и татарами. Самое главное, инициативы инспектора интерпретировались муллами и населением как дальнейший шаг по реализации «Инструкции сельским обществам по выполнению возложенных на них законом обязанностей» 1878 г., предусматривавшей обязательный сбор «мирских» средств со всего сельского податного населения, в том числе мусульман, на нужды церквей и училищ и приведшей к массовым волнениям в 1878-1879 гг. Активно обсуждалась и новость о том, что четыре кандидата в муллы, выдвинутые по общественным приговорам, не были допущены губернским правлением к экзаменам в Духовном собрании из-за отсутствия у них свидетельства об окончании русского училища. Татарские сельские общества уезда, опасаясь негативных последствий, максимально ограничили общение с властями, сорвали проведение земством обследования экономического состояния крестьянских хозяйств10.
Ответной реакцией на императорский указ от 5 февраля 1882 г. явилась массовая подача ходатайств в вышестоящие инстанции. Первое ходатайство в губернии было составлено муллами и татарами Казани сразу после посещения губернатором и В. Радловым городских медресе. В ходатайстве речь шла об отказе от введения в медресе обязательного обучения русской грамоте и «об изъятии» мусульманских школ из-под надзора правительства. В начале января 1883 г. оренбургский муфтий С. Тевкелев представил это прошение татарской общины Казани министру внутренних дел. Чтобы успокоить просителей, муфтий предлагал ознакомить мулл с содержанием указа от 5 февраля. Однако граф Д. Толстой посчитал эту просьбу не подлежащей удовлетворению11.
Слухи и проводившиеся в уездах в марте — начале мая 1883 г. сельские сходы в значительной степени были спровоцированы полученными из Казани текстами «образцовых прошений», содержащих объяснение причин и требования мусульман. Практически во всех общественных приговорах, закрепленных подписями или «тамгами» глав семейств, содержатся, по сути, два варианта текста ходатайств.
Если исходить из текстов общественных приговоров и прошений, поступивших в адрес казанского губернатора, то получается, что инспектор В. Радлов заявлял о введении с 1883 г. требования, согласно которому муллы должны были владеть русским языком. Это произвело эффект разорвавшейся бомбы, поскольку воспринималось сельским духовенством как намерение власти провести ревизию среди указных мулл на предмет знания русской грамоты, и на основании которой освободить их от духовной должности независимо от того, сколько десятилетий они ее занимали. В результате петиционная кампания была организована приходским духовенством, имевшим личный интерес в ее осуществлении.
Сельские сходы проводились тайно, местная полиция сообщала лишь о слухах и волнениях среди татар, не предполагая даже о существовании петиционной кампании. Изложенные в образцах текстов прошений требования интерпретировались жителями как намерения власти. Этот момент четко зафиксирован в рапорте тетюшского исправника, сообщавшего о распространении следующих слухов о крещении: «всех малолетних детей» — мальчиков и девочек — с 6-летнего возраста будут «насильно брать и учить русской грамоте»; «все медресе» будет посещать инспектор; указных мулл подчинят Министерству народного просвещения; муллами будут назначать только лиц, окончивших русское училище12.
Кампания по подаче прошений одновременно велась в марте 1883 г. в Казанском, Тетюшском, Лаишевском, Мамадышском и Спасском уездах. В Казани действовала группа переписчиков, которые брали за каждое ходатайство от 5 до 15 рублей и выдавали их копии, засвидетельствованные городским нотариусом. Большинство прошений (197) адресовались казанскому губернатору и лишь частично императору (50)13.
Выявить инициаторов полиция не имела возможности, за исключением редких случаев. В частности, в Тетюшском уезде акция по проведению сельского схода и составлению общественного приговора была организована по инициативе муллы д. Ясашное Барышево Хамидуллы Фаткуллина, который был привлечен полицией к ответственности14.
Нами выявлено два варианта образцов текстов (они определены как № 1 и № 2). Форма текста № 1 со ссылкой на «Правила» 1870 г., в которых было предусмотрено распространение на мулл требования обязательного знания русского языка, будила опасение, что при выборе Министерством народного просвещения кандидатов на духовные должности могут быть назначены лица, хорошо знакомые с русской грамотой, но «не могущие точно и верно преподавать магометанское вероучение». На основе этого возникал вопрос о том, чтобы мусульманские школы были подведомственны Духовному собранию, без вмешательства Министерства народного просвещения, чтобы «как и прежде, никто не вмешивался в наши религиозные дела», чтобы выбор и определение мулл зависели исключительно от Духовного собрания, которое может «лучше понять годность» выбранных прихожанами лиц для занятия духовной должности и их способность преподавать в школе мусульманское вероучение. Решение этих проблем мусульман позволило бы избежать последствий, могущих вредно повлиять на «магометанское учение»15.
Наиболее компетентно был составлен образец текста № 2 прошений. Причинами волнений в нем были названы действия В. Радлова: посещение казанских медресе, отказ выдавать муллам копию императорского указа от 5 февраля 1882 г., его заявление в стенах медресе о том, что если шакирды не желают учиться русской грамоте, то пусть выбывают из медресе в течение нескольких дней, в противном случае он будет просить полицию о закрытии учебного заведения.
Далее приводятся аргументы о неправомочности установления правительственного контроля, высказанные В. Радлову в письменном виде заведующим Апанаевским медресе С. Салиховым еще в 1873 г.16, а именно: о содержании конфессиональных школ за счет самих обществ или отдельных мусульман, существовании у большинства из них вакуфов (что было характерно для Казани и отнюдь не для сельской местности), полученным от дарителей по их духовным завещаниям для преподавания исключительно религиозных дисциплин, а также предназначенность мектебов и медресе для изучения религиозных наук в течение 15 лет «не смешивая с другим языком»17.
Требование русского образовательного ценза для мулл выводилось из «Правил» 1870 г., где об этом было заявлено как о планируемой правительством мере. При этом делалась ссылка на «Известия по Казанской епархии» (1870 г., № 18), где этот документ был опубликован. В данной связи выражалось опасение, что данная мера может привести к игнорированию мнения прихожан и назначению на духовные должности лиц без учета их религиозных знаний и преданности своим духовным обязанностям.
В прошении также указывалось на затрудненность изучения наряду с арабским русского языка, могущую нежелательным образом сказаться на профессиональной подготовке будущих мулл, что воспринималось как стеснение исламского вероучения. Мусульмане, желающие изучать другие науки, имеют возможность обучаться в других российских учебных заведениях, поэтому «нет надобности учиться тому, чего они не желают, или тому, что запрещает наша религия».
На этом основании ставились вопросы о том, чтобы: изменить правительственное распоряжение о введении в мусульманских школах обязательного изучения русского языка, обременяющее их обучение и подготовку «в духовные должности»; признать необязательным обучение русскому языку; оставить в силе прежнюю систему обучения в мектебах и медресе; освободить мусульманские школы от наблюдения со стороны учебного ведомства и оставить их в ведении Оренбургского мусульманского духовного собрания; воспретить определять в муллы лиц, окончивших «народные школы», потому что они «не вполне могут знать понятия мусульманского исповедания»18. По сути, речь шла об отмене императорского указа от 24 ноября 1874 г. и ряда положений «Правил» 1870 г. (об открытии русских классов при медресе, о введении в будущем русского образовательного ценза для мулл).
С целью парализовать кампанию по подаче прошений губернатор Л. Черкасов стал вызывать в свою резиденцию кандидатов в муллы, чтобы провести с каждым из них собеседование и лично удостовериться в знании русской грамоты. В результате некоторые кандидаты в муллы не были допущены к экзаменам в Духовном собрании19.
После получения «высочайших» прошений Министерство внутренних дел и Департамент полиции заинтересовались истинными причинами массового протеста татар Казанской губернии против правительственных распоряжений. Министерство 28 мая 1883 г. предписало «пресечь вредную деятельность по подаче прошений, поселяющих в неразвитых инородцах напрасные ожидания». Губернатор Л. Черкасов обвинил в «происшествии» инспектора В. Радлова и объяснил это подозрительностью татар, «ревниво охраняющих свою религию и смотрящих на каждое нововведение как на посягательство обратить их в православие»20.
Завершающим аккордом петиционной кампании стало прошение, составленное в июне 1883 г. на имя российского императора представителями татарской элиты г. Казани — коммерческими советниками Исхаком и Ибрагимом Юнусовыми, купцом Муртазой Азимовым и другими об освобождении мусульманских школ от контроля Министерства народного просвещения и об освобождении утвержденных мулл от обязательного знания русского языка21.
Товарищ министра внутренних дел И. Дурново 21 августа 1883 г., опровергая «опасения» просителей о том, что закон 5 февраля 1882 г. «стесняет религиозную свободу», просил оренбургского муфтия С. Тевкелева «разъяснить муллам Казанской губернии неосновательность вышеприведенных опасений татарского населения, а также необходимость подчиняться «законным требованиям начальства»22.
Казанский губернатор Л. Черкасов и оренбургский муфтий С. Тевкелев были уверены в том, что кампания по подаче прошений была вызвана глубоким недоверием татар к любым нововведениям, в которых они видят желание правительства обратить их в православную веру. Л. Черкасов уведомил МВД о том, что в таких ситуациях, когда вопрос касается всего татарского населения, «татары единодушны, склонны оказать противодействие в резких формах»23.
В отличие от петиционной кампании в период крестьянского движения 1878-1881 гг., когда просьбы татарской буржуазии и сельских обществ имели существенные различия, в 1882 г. произошло «объединение» требований различных социальных групп населения. Впервые во главу угла были поставлены общенациональные проблемы, поднятые предпринимательской элитой Казани, которые, в действительности, не отражали общественное мнение крестьянских общин. Под воздействием мулл, опасающихся лишения своих должностей, в прошениях появилась просьба о невведении русского образовательного ценза для мулл. Единым центром подачи прошений впервые стала Казань, тем самым была заложена традиция в этой сфере на ближайшие два десятилетия.
Неудачи инспекции по контролю системы мусульманского образования после передачи в 1874 г. конфессиональных школ Министерству народного просвещения, укрепили уверенность татар в своих возможностях открыто выражать протест и нежелание подчиняться власти инспектора. «Мозговой центр» кампании находился в Казани, исполнителями его установок являлись муллы. Петиционная кампания была проведена по следующей схеме: образец текста прошения из Казани; составление общественного приговора и выборы уполномоченных в сельском обществе; составление уполномоченными прошений на имя губернатора или императора в Казани; подача казанскими купцами «завершающего» прошения, вобравшего в себя ключевые положения, зафиксированные в ходатайствах от «народа».
Акция национальной буржуазии и духовенства достигла своей цели. До сведения правительства была доведена четкая позиция мусульман, не согласных с нарушением автономии в сфере религиозного образования и подчинением мектебов и медресе правительственному надзору, принудительными мерами по открытию русских классов.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Циркуляр по Казанскому учебному округу. – 1882. – № 4. – С. 72-74.
2. НА РТ, ф. 1, оп. 3, д. 6811, л. 6-8.
3. Там же, д. 5883, л. 3 об.-4.
4. Там же, д. 6811, л. 9 об.
5. Там же, д. 5516, л. 15-16.
6. Там же, ф. 119, оп. 1, д. 321, л. 3-3 об., 7, 11-12; ф. 1, оп. 3, д. 7798, л. 170-170 об.
7. Там же, ф. 1, оп. 3, д. 5516, л. 10-13.
8. Там же, д. 5884, л. 12.
9. Там же, л. 10-11.
10. Там же, л. 14-15, 17-17 об.
11. Там же, д. 5883, л. 1-1 об.
12. Там же, д. 5884, л. 14-15.
13. Там же, д. 5883, л. 4-4 об., 12, 15-16, 19, 21, 23.
14. Там же, д. 5884, л. 17-17 об.
15. Там же, д. 5881, л. 1-1 об.
16. Материалы по истории Татарии. – М.-Л., 1936. – Вып. 1. – С. 312-313.
17. НА РТ, ф. 1, оп. 3, д. 5881, л. 21-23.
18. Там же, л. 21-21 об.
19. Там же, д. 5883, л. 4-4 об.
20. Там же, л. 6-6 об., 21-22.
21. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 733, оп. 171, д. 656, л. 1.
22. Цит. по: Фархшатов М. Н. Мектеб или школа: Прошения мусульман Волго-Уральского региона по вопросам образования за 1870-1890-е годы // Научный Татарстан. – 2010. – № 2. – С. 211.
23. НА РТ, ф. 1, оп. 3, д. 5883, л. 12 об.-13.
Ильдус Загидуллин,
доктор исторических наук
I. Исследование поддержано грантом Российского гуманитарного научного фонда (11-11-16010а/В).
II.Сараловская, Астраханская, Державинская волости.
Негласные расследования полиции позволяют воссоздать общественную обстановку в уездах. В январе-марте 1883 г. в Мамадышском уезде распространились слухи о постройке школ для обучения татарских детей русской грамоте, об отбирании от мулл метрик и передаче их священникам для записи в них татарских требований. В результате сельские общества воздерживались выдавать приговоры и запрещали старостам прикладывать печать к какому-либо документу. Согласно сведениям Мамадышского уездного исправника, главный агитатор волнений находился в Казани, который распространял новые слухи о том, что вскоре от кандидатов в муллы начнут требовать знания русской грамоты, и о назначении инспектора для наблюдения за татарскими школами.
