Накануне годовщины инаугурации президента Египта Мохаммеда Мурси и ожидаемого нового всплеска протестов мы публикуем статью известного востоковеда — доктора исторических наук, главного научного сотрудника Института востоковедения РАН, заведующего кафедрой современного Востока РГГУ, ведущего научного сотрудника Института Африки РАН, профессора Факультета глобальных процессов МГУ Андрея Коротаева о соотношении событий в Египте и в Турции.
Сходство Тахрира с Таксимом вроде бы видно невооруженным взглядом и проявляется на самых разных уровнях (даже названия этих двух площадей представляют собой формально отглагольные существительные арабских глаголов одной и той же — второй — породы). Но удовлетворяющего меня анализа этого сходства мне так до сих пор и не попалось. Постараюсь поэтому как-то восполнить этот пробел.
Конечно, есть много важных характеристик, сходных для Турции и Египта вообще и Стамбула с Каиром в частности и в особенности. И Турция, и Египет находятся на близких фазах модернизации вообще и демографической модернизации в частности и в особенности. В обеих странах в 70-е – 80-е годы происходило обвальное падение смертности. За этим последовало и сопоставимое снижение рождаемости, но (как это обычно наблюдается) с заметным запозданием.
Как это обычно и наблюдается в процессе демографического перехода, данное обстоятельство привело к взрывообразному росту населения этих стран. При этом особенно быстро снижалась младенческая и детская смертность – если общая смертность снизилась в 3–4 раза, то младенческая и детская – более чем на порядок. В результате особо быстрыми темпами росла численность молодежи, что, как известно, является мощным фактором социально-политической дестабилизации (подробнее см., например, здесь).
Вместе с тем, нельзя не отметить, что Египет в своем демографическом переходе несколько отставал от Турции (в особенности в плане снижения рождаемости). В результате численность молодежи в Египте росла в последние годы несравненно быстрее, чем в Турции. Но близкая фаза демографического перехода это, конечно, не единственная черта сходства между «Таксимом» и «Тахриром».
«Каир – это ещё не весь Египет» является на самом деле утверждением, не менее правильным, чем «Москва – это ещё не вся Россия». В полный рост столкнуться мне с этим довелось в декабре прошлого года, когда мы пытались проводить импровизированный опрос каирцев на предмет их намерений голосования на приближавшемся референдуме по продавливавшейся Братьями-мусульманами (= Ихванами) разработанной ими новой египетской конституции. Тогда нам (к полному нашему удивлению) не удалось найти вообще ни одного «респондента», который сказал бы, что он собирается голосовать за ихванскую конституцию (хотя многие каирцы говорили, что они вообще не собираются участвовать в этом голосовании).
Как известно, в итоге большинство голосов на референдуме получили-таки Братья-мусульмане. Многие (хотя и не все) мои знакомые – египетские «либералы» — были абсолютно уверены, что всё это результаты подтасовок и фальсификаций. И какие-то основания для этого, конечно, были – факты такого рода фальсификаций они приводили иногда очень даже убедительные. Но у меня лично нет никаких сомнений, что и при полном отсутствии каких бы то ни было фальсификаций на референдуме этом всё равно должны были бы победить братья-мусульмане.
Всё дело, что в процессе стремительной модернизации на Ближнем Востоке образовался особенно сильный разрыв в модернизированности (и секулиризированности) между центром (и в особенности «столицами») и периферией («глубинкой»). Появление в процессе модернизации такого разрыва вполне закономерно, и если этот разрыв дополняется ещё и демократизацией, то результаты для участников этих процессов могут оказаться очень даже неожиданными. Можно вспомнить, например, насколько неожиданными оказалась после демократической революции 1848 года для либеральных парижан победа на вполне демократических референдумах Наполеона III, сумевшего в итоге вполне демократическим путём добиться императорской власти.
Случай этот на самом деле в высшей степени близок и к Таксиму и (в особенности) к Тахриру, но в XX веке случаев появления столь колоссального разрыва между высокомодернизированным центром и слабомодернизированной глубинкой было уже не так много. Но применительно к Турции (в особенности к Египту, и в несколько меньшей степени к Тунису) мы имеем дело с разрывом вполне сопоставимого масштаба.
О размерах этого разрыва дают ясное представление результаты «всеегипетских» опросов общественного мнения, которые египетские «либералы» пытались проводить накануне президентских выборов 2012 года. И результаты эти дают вполне ясное представление о том, насколько слабое представление о реальных настроениях своего народа имели (а – честно говоря – и имеют) каирские либералы. Обобщим данные четырнадцати последних социологических опросов, проведенных каирскими либералами накануне первого тура египетских президентских выборов.
В четверку лидеров во всех 14 опросах попали Абдель Мон`им Абу-л-Футух, Амр Муса и Ахмад Шафик. Хамдин Сабахи и Мухаммед Мурси оказались там лишь по 7 раз. Опросы предсказывали проход во второй тур Абдель Мон`има Абу-л-Футуха, Амра Мусы или Ахмада Шафика. При этом ни один из опросов не предсказывал выхода Мурси во второй тур! А ведь четыре из этих опросов были проведены за 2–3 дня до выборов. Так что объяснить такой разрыв между данными опросов и реальным электоральным поведением избирателей какой-то внезапной переменой настроений избирателей явно нельзя. На мой взгляд, за этим разрывом стоит то важное обстоятельство, что каирские либералы накануне выборов реально не представляли себе реальные настроения большинства египтян (и нет никаких оснований считать, что они их себе представляют сейчас). Более того, они и не имели шанса их узнать, так как египетские социологические службы показали себя неспособными справиться с этой задачей. Все опросы декларировали использование «репрезентативных выборок», предполагавших систематический сбор мнений и у обитателей глубинки, но реально эти опросы смогли отразить сколько-то реально избирательные намерения египетских столиц вообще (и каирских либералов в особенности). Действительно, лучшие показатели по опросам имел наиболее популярный среди каирских либералов кандидат – Амр Муса, за ним следовал Абдель Мон`им Абу-л-Футух – хотя вроде и исламист, но настолько уж «модернизированный», что он стал вполне приемлем для каирской «либеральной тусовки» (и неприемлемым для Братьев-Мусульман) – он показал совсем неплохие результаты и на выборах – но только не на общеегипетском уровне, а в «столицах». Ахмад Шафик также подтвердил свою реальную популярность в Каире и на выборах, где он далеко обогнал Мурси во время как первого, так и второго тура. Подтвердился и достаточно высокий уровень популярности в «столицах» Хамдина Сабахи. А вот обнаружить высокий уровень популярности Мурси каирские либералы оказались не в состоянии.
В результате в молодых демократиях Ближнего Востока (к Турции и Египту я здесь смело добавил бы еще и Тунис) складывается характерная ситуация. Обитающее в «глубинке» большинство населения устойчиво (и вполне осознанно) голосует за исламистов. Секуляристы центра — варящиеся в секуляристском котле и ежедневно и ежечасно видящие, что подавляющее большинство окружающих их людей исламистов не поддерживают – практически обречены на то, чтобы сомневаться в легитимности власти исламистов даже тогда, когда исламисты приходят к власти вполне демократическим путём.
Таким образом, молодые ближневосточные демократии ждёт непростое будущее. Даже в самой «продвинутой» из этих стран – Турции – согласно опросам, лишь треть населения имеет секуляристкую ориентацию, а две трети – исламисткую. Примерно такое же распределение наблюдается и между теми турками, что выступают против Эрдогана, и теми, кто его поддерживает. Здесь, конечно, нет идеального совпадения. Конечно же, есть множество секуляристов, которые выступают за Эрдогана; а немало исламистов выступают (и голосуют на выборах) против Эрдогана и его Партии справедливости и развития. Тем не менее, цифры эти дают вполне определенную картину, показывающую, что практически никаких реальных шансов у секуляристов прийти устойчиво к власти демократическим путем в ближайшие 10–15–20 лет нет (если только им не удастся выдвинуть какого-то совсем уж харизматического лидера, признаков существования которого пока что-то и не видно). А вот в Стамбуле, согласно тому же опросу, еще до начала выступлений на Таксиме Эрдогана поддерживало лишь меньшинство обитателей этого великого города.
Близкая картина наблюдается и в Египте – как показывают те же результаты декабрьского референдума, на котором за исламистскую конституцию проголосовало примерно две трети (64%) принявших участие, а против – чуть более одной трети. Но вот в Каире против исламистской конституции проголосовало совершенно четкое большинство жителей этого не менее великого города.
Конечно, из-за того финансово-экономического тупика, в котором оказался сейчас Египет (и при этом совсем не по вине одних лишь братьев-мусульман – подробнее об этом см. здесь) популярность находящихся у власти исламистов в ближайшие месяцы практически обречена на то, чтобы идти на спад. И возможность прихода к власти секуляристов-«либералов» в достаточно обозримом будущем я бы никак не исключил.
Но в чем я сомневаюсь, так это в том, что секуляристам в этом случае удастся долго у власти удержаться. Дело в том, что тяжесть стоящих перед Египтом проблем столь велика, а для решения их нужно прибегать к крайне непопулярным решениям – прежде всего связанным с уменьшением или отменой субсидий на предметы первой необходимости и прежде всего продукты питания (напомним, что в Египте, где половина женщин страдает от переедания, субсидии на продовольствие продолжают получать 85% населения, т.е. треть египетских женщин, страдая от переедания продолжают получать субсидии на продовольствие). Однако любая попытка отмены этих субсидий встречается взрывом массового негодования (подробнее об этом см. здесь). В подобной ситуации любая пришедшая к власти в Египте сила рискует быстро утратить популярность и лишиться этой власти. Это дает основания ожидать в ближайшие годы смены у власти в Египте цепочки правительств – каждое из которых будет принимать часть непопулярных мер, теряя власть, и передавая ее следующему правительству, которое будет постигать аналогичная судьба (пока Египет не будет, наконец, выведен из финансово-экономического тупика). Однако определенно исламистский настрой египетской глубинки заставляет предполагать, что бóльшую часть ближайших 15–20 лет (при сохранении демократической политической системы) у власти будут находиться скорее исламистские, чем секуляристские правительства. То же самое можно сказать и про ближайшие 10–15 лет турецкой истории. И все это время можно ждать все новых и новых вспышек как на Тахрире, так и на Таксиме. Только после того, как секуляристские настроения возобладают и среди населения глубинки обеих стран (или хотя бы выйдут на один уровень с исламистскими), можно ждать более менее устойчивого прихода к власти в этих странах демократическим путем секуляристских сил. Согласно опросам World Values, процессы роста секуляристских настроений вроде идут, но для того чтобы они возобладали при текущих темпах потребуются еще многие годы.
Здесь стоило бы пояснить, почему я достаточно последовательно называю египетских секуляристов «либералами», но беру при этом соответствующее понятие в кавычки. Дело в том, что и сами египтяне отнюдь нередко называют своих секуляристов «либералами» (либералиййин). А в скобки я это понятие предпочитаю заключать, потому что с общепринятой точки зрения либералами их назвать крайне сложно. Действительно, из всех лидеров «либерального» лагеря наибольшего успеха на последних египетских выборах добился Хамдин Сабахи (ему кстати до попадания во второй тур не хватило совсем не много голосов). Но вряд ли он сам согласиться с тем, чтобы его называли «либералом». Это деятель социалистического, антикапиталистического, этатистского, насеристкого толка, т.е. политик как раз того самого разряда, что выступают главными врагами либералов на Западе. С точки зрения неоклассической экономикс, экономическая политика, проводимая сейчас Братьями-Мусульманами, конечно же, на порядок либеральнее того, что предлагает Хамдин Сабахи. Еще один представитель «либерального» лагеря, показавший неплохие результаты на выборах (по крайней мере в Каире) это Абдель Мон`им Абу-л-Футух, представляющий собой хоть и очень «модернизированного» но все-таки исламиста. Вполне соответствует образу либерального политика Амр Муса, но именно его популярность на реальных выборах оказалась меньше и чем Сабахи, и чем у Абу-л-Футуха. Остается еще, конечно, и такой вполне либеральный политик, как Мухаммед эл-Барадеи, но он так пока еще и не показал, что он способен добиваться реального успеха на реальных выборах.
Египетский антиисламистский Фронт национального спасения остается фронтом не за, а против, и в случае его прихода к власти следует ждать острого всплеска разногласий (то же самое можно сказать и о об антиисламистском блоке Таксима), что может послужить дополнительным фактором сохранения власти исламистов в среднесрочной перспективе.
Источник: polit.ru
