Обозреватель турецкой газеты «Айдынлык» («Просвещение») Эрен Эрдем, называющий себя «революционным мусульманином», рассказал о понятии «политического Ислама», о том, есть ли у него будущее, а также поделился своей точкой зрения по поводу дальнейшей политики Турции на Ближнем Востоке.
— Что представляет собой концепция «политического Ислама»? Как ее можно охарактеризовать? Каков ваш взгляд на эту доктрину?
— Это управляемая концепция, разработанная империалистическими элементами для формирования на протяжении последних 30 лет на Ближнем Востоке основы региональной политики. Действительно, Ислам несет в себе политическую философию, это так. Существует политический Ислам. Но между нынешним политическим Исламом и той философией политики, которая содержится в Исламе, существует серьезное противоречие. Сегодняшний политический Ислам проявляется в качестве основы политики, составляющей краеугольный камень капиталистических производственных отношений империалистического западного мира, и становится основной идеологической риторикой в эпицентре главного конфликта на Ближнем Востоке.
«Политический Ислам – проект США по переустройству Ближнего Востока»
Истоки политического Ислама необходимо искать не в нынешней турецкой власти, не в движении «Братьев», созданном Мурси, а на территориях, расположенных южнее. Политический Ислам может быть охарактеризован в качестве основной политической линии саудовско-катарского объединения. Также политический Ислам с момента появления является очень важным элементом американского проекта по переустройству на Ближнем Востоке. Какого рода общественную модель предусматривает этот элемент? Существует определённый тип человека, отражающий суть политического Ислама. Он идёт бок о бок с европейской моделью капиталистических производственных отношений. Людей того типа, о котором я говорю, мы называем «наполовину либералы, наполовину консерваторы».
«Капиталисты «исламской модели» проводят операцию ликвидации»
В Турции также капиталисты «исламской модели», контролируя политику, систему управления государством, создавая свою собственную элиту, проводят своего рода операцию по ликвидации. Схожий метод был испробован в Египте. Движение «Братья-мусульмане» проводило работу в этом направлении.
«Значение политического Ислама на Ближнем Востоке снизилось»
Поскольку у политического Ислама нет исторических корней или устойчивой опоры, в том состоянии, в котором он находится сегодня, он утратил былое значение на Ближнем Востоке, превратившись в путь, не имеющий будущего. Несмотря на то, что империализм сделал главную ставку на политический Ислам, он оказался, если можно так выразиться, мертворожденным, поскольку противоречит духовным основам и мировоззренческой системе Ближнего Востока.
— Что вы имеете в виду, говоря о том, что политический Ислам не смог прижиться на Ближнем Востоке, пустить там корни?
— Я имею в виду следующее: во-первых, на Ближнем Востоке есть исторические традиции. Существует движение палестинского сопротивления. Его основной движущей силой является Палестинский Демократический фронт народного спасения, представители которого обладали антиимпериалистической, антиамериканской идеологической перспективой. По мере того, как движения на Ближнем Востоке стали отдаляться от линии антиамериканизма и антиимпериализма, начался процесс их отчуждения. Они перестали пользоваться поддержкой в обществе. В период создания движения «Братья-мусульмане» в его основе лежала концепция антиамериканизма.
Движение «Национальный взгляд», представлявшее турецкую модель политического Ислама, также использовало антиамериканскую, антисионистскую риторику. Все правители, от Каддафи до Асада, строили политику как раз на риторике антиимпериализма, антиамериканизма. Поэтому понятно, что на Ближнем Востоке сложилась соответствующая традиция. Насколько политический Ислам вышел за пределы этой традиции, настолько ощутимо он начал восприниматься народом в качестве чуждой ему концепции. Это и является основным противоречием политического Ислама.
«Политический Ислам — не та перспектива, которую мог бы принять регион»
Вторым противоречием политического Ислама является то, что в основе он ссылается на западную философию. В то же время весь регион от Северной Африки до Китая, включая Россию и Индию, на протяжении истории сосуществовал с традицией коллективизма и превратился, в конечном счете, в территории, на которых самым активным образом на практике применялась эта традиция. И политический Ислам, являясь концепцией, чуждой коллективисткой культуре, попытался существовать в регионе. Именно этот фактор сыграл главную роль в возникновении противоречий между политическим Исламом и региональной культурой. В сущности, политический Ислам — не та концепция, которая могла бы быть принята и укрепиться в регионе.
— Какие события способствовали укреплению политического Ислама?
— Оливер Рой представлял политический Ислам в качестве третьего пути между социализмом и капитализмом, но еще в 1994 году он высказал мнение о том, что хотя сфера влияния политического Ислама и расширится, его крах будет неизбежным. Исследователь не считал политический Ислам достаточно мощной для управления системой. Однако на протяжении последних 20 лет мы являемся свидетелями постоянного усиления политического Ислама.
— Каким образом это стало возможно? Какие события способствовали его укреплению настолько, что он смог прийти к власти в довольно большом количестве стран, в первую очередь, в Турции?
— Если характеризовать мировоззрение, утвердившееся сегодня в регионе, с точки зрения его нахождения между капитализмом и социализмом, то я поддерживаю идею об Исламе как о третьем пути развития. Но не в качестве политического Ислама. Та идеология, модель производства, о которой я говорю, должна оформиться вне социализма и капитализма. Политический Ислам предусматривает быстрое обогащение, резкое обнищание и деятельность в пользу капиталистических интересов. С этой точки зрения он не имеет ничего общего с исламским социализмом. Политический Ислам на Ближнем Востоке развился в качестве альтернативного радикализму варианта. По сути изобретён, выработан абсолютно уникальный, не имевший ранее места, вид радикализма. Его изобретение перекликается с террористическими актами 11 сентября.
Политический Ислам начал возвышение после 11 сентября, после вторжения Америки на Ближний Восток, в Ирак. Потом мы очень четко осознали правду, заключающуюся в том, что Америка сама создала радикализм в регионе, и империализм разработал сценарий глубокого проникновения в восточный регион. Так как империализм очень хорошо понимал, что широкие народные массы в регионе не примут его с распростёртыми объятиями, он сделал ставку на разработку для Ближневосточного региона определенной религии и языка, который не вступал бы в противоречия с его собственными идеями.
Была предпринята попытка легализовать политический Ислам в Турции через общины, на Ближнем Востоке – посредством основных движений и течений. Салафизм в этом смысле подходит лучше всего. Конечно же, он не смог стать легитимным. Империализм попытался придать себе легитимность в регионе с помощью концепции демократии и построения демократических отношений. Но эта демократия – не «народная», не «социалистическая». Напротив, она содержит в себе все элементы монархизма, так как сформировалась на основе понимания демократии западными державами.
«Политический Ислам использует демократию как инструмент»
В Турции дискутируют на тему демократии, однако в стране действует положение о 10-процентном избирательном пороге. В связи с этим политиков, которые на выборах в Турции не преодолели этот порог, представляют те политические деятели, которые его преодолели, а парламент, не представляющий все общество в целом, принимает решения от имени всего общества. В этом смысле политический Ислам приобрёл способность использовать демократию в качестве инструмента. Вернее будет сказать, что ему эту способность обеспечили. Есть единственная причина. Империализм, из иракского урока ясно осознав, что военным присутствием в регионе своих целей не добиться и исторические традиции региона не могут ужиться с империалистической политикой, был вынужден создать альтернативный региональный политический курс. Этот курс нашел выражение в появлении на политической сцене движения «Братьев-мусульман», нынешней ситуации в Турции, вмешательства в политику региона таких течений, как салафиты, ваххабиты, террористические акты «Аль-Каиды».
Если оценивать все события в комплексе, становится понятно, что политический Ислам возник как проект по захвату Востока. И так как он разработан в форме, противоречащей самой сути восточной структуры, сегодня он находится в состоянии, близком к разрушению. По сути, он уже разрушается.
— Существует точка зрения, согласно которой «Братья-мусульмане» в Египте, турецкая Партия справедливости и развития, саудовский салафизм и иранская революция — все это является проявлениями политического ислама, его формами. Тогда где здесь проходит граница? Вы рассмотрели проблему с точки зрения обращения империализма к внутренней структуре. Каким образом получилось так, что эти игроки настолько разные?
— Здесь я хочу особо остановиться на Иране. Представляет ли Иран политический Ислам? Да, Иран проводит исламскую политику. Однако сегодня политический Ислам — это идеологический термин, концепция. Иран представляется нам структурой, которая не стоит в одном ряду с теми странами, о которых шла речь выше. Самый важный момент здесь заключается в следующем: иранская революция по сути была направлена против империализма. Сколько бы мы ни критиковали определённые действия режима, пришедшего к власти в результате революции в Иране, его позицию в экономической и политической сфере, необходимо признать, что по своей природе иранская революция была направлена против американского империализма, и мы наблюдаем подтверждение тому на протяжении последних 30 лет.
В нынешней ситуации Иран представляет ещё более ощутимую угрозу для существования империализма. Действительно, в регионе проводится исламская политика, и это вполне естественно, потому здесь доминирует исламская религия, большинство населения — мусульмане, и идеология Ислама с его политикой и философией была исторически принята и усвоена местным обществом. И наличие в регионе движения «Братьев» и других представителей политического Ислама нисколько не отрицает этого факта. Дело в том, что у политического Ислама довольно много различных модификаций.
«Основы заимствованы у салафизма»
Политический Ислам перенял религиозные положения у салафизма. Например, если сопоставить все элементы, которые представляют политический Ислам, то становится видно, что турецкая ПСР также входит в их число. Все они, с идеологической точки зрения, опираются на салафитскую основу. Мировоззрение салафизма начало войну против исторической философии. Например, салафиты выступают категорически против усыпальниц. Они утверждают: «Посещение усыпальниц — грех». У этого подхода есть несколько форм. Общество на Ближнем Востоке учится на примерах символов, учится на собственном опыте, это не «книжное» общество. Следовательно, люди узнают о том, как бороться против притеснений и тирании на примере восстания в Кербеле, посещая усыпальницы святых. И если на Ближнем Востоке появляется некое движение, которое препятствует вашему посещению Кербелы, усыпальниц и Мекки, — знайте, что за ним стоит империализм, который объявил войну вашей истории, культуре и всему вашему существованию.
Салафизм и политический Ислам являются копиями друг друга. И единственная причина столь отрицательной реакции ПСР на переворот в Египте кроется именно в этом. Также по этой причине движение, пришедшее к власти в Турции и, как утверждается, набравшее 50 процентов голосов избирателей, сегодня обвиняет баасисткий режим в Сирии, потому что является режимом меньшинства.
«В сирийском кабинете министров из 30 человек трое — алавиты»
Есть очень интересная статистика. В кабинете министров Сирии, который состоит из 30 человек, 27 – сунниты. Асад — алавит. В кабинете министров вместе с Асадом три человека — алавиты. Главный муфтий Сирии — суннит. Фетвы он дает согласно суннитскому законодательству.
В то же время в Турции, которая претендует на звание демократической страны, несмотря на то что проводятся выборы, в кабинете министров нет ни одного алавита. Как мы можем охарактеризовать это противоречие? С какой позиции нам его рассматривать? Обратите внимание, именно это противоречие породило к жизни «Аль-Каиду». Это та самая проблема, которая обеспечила легитимность отделениям «Аль-Каиды» со стороны общества. И сегодня эта структура переживает очень большие сложности, потому что исторически сложившаяся революционность региона, его культурное наследие разрушается.
«Те, кто привели ПСР к власти, её от власти и отстранят»
Я думаю, что сил участвовать в еще одних выборах у ПСР не останется. Мы очень ясно видим, что кризис, который Турция переживает в отношениях с Сирией (и надеется на то, что Америка «увязнет» в сирийском противостоянии), вместе с решением Америки отменить войну, образно выражаясь, нанесет удар по самим американцам; что у Америки теперь есть только один путь — и это путь переговоров на Ближнем Востоке, однако она не сможет проводить их с ПСР. К сожалению, те силы, которые привели ПСР к власти, ее же от власти и отстранят.
— ПСР и «Братья-мусульмане», возможно, играли ключевые роли в проекте политического ислама. Если добавить к этому еще арабские страны Залива, то получается, что у политического ислама во время его распространения было три опоры. Теперь он лишился одной из опор — Египта. Мы видели, как монархии Залива на этом пути отвернулись от «Братьев». Чего можно ждать в дальнейшем?
— «Ихван» убрала Америка. Режим, установившийся в Египте после переворота, олицетворяет собой новую стратегию Америки в регионе, её новый язык. На этом языке США теперь будут разговаривать в ближайшем будущем. Что это за язык? Более светский, более подходящий региональным условиям язык.
После событий «арабской весны» Америку охватило стремление к переустройству всего региона. Но когда дело дошло до Дамаска, Америка столкнулась с неожиданной для себя силой. Дамаск находился в самом центре оси сопротивления в регионе, то есть в самом центре шиитского полумесяца. Именно он оказался той самой силой, которая оружием, боеприпасами, человеческими ресурсами противостояла американскому и израильскому влиянию в регионе. Атака, предпринятая империализмом, была, возможно, его надеждой, шансом или своего рода опытом. На сегодняшний момент Асаду удалось завершить это дело.
Теперь Америка не сможет воевать с Асадом, не сможет организовать военную операцию, а последняя попытка осуществить вторжение наткнулась на серьезное сопротивление со стороны европейских государств и России, что подвело США к необходимости сделать выбор. Варианта развития событий всего лишь два, а именно: либо продолжить раздувание кризиса на Ближнем Востоке и в конечном счете быть окончательно изгнанной из региона, либо, проводя более взвешенную политику с государствами региона и решая вопросы путем переговоров, сохранить свое присутствие в регионе.
Именно по этой причине, понимая, что межконфессиональные и политические столкновения между движением «Братьев» и Сирией обернутся против нее самой, Америка в первую очередь убрала «Братьев» в Египте. Она своими собственными руками лишила Мурси власти, к которой в своё время его и привела. Причиной стала политика, которую проводили бы «Братья» и Сирия, была бы направлена на подрыв влияния Америки в регионе.
Ликвидация «Братьев-мусульман» бала воспринята в Турции в очень верном ключе. ПСР начала полномасштабную пропаганду в связи с событиями в Египте, обвиняя египетскую армию в убийстве людей. Но переворот в Египте частично совпал по времени с Рамаданом, когда в Ираке террористы-смертники убили 719 человек. Они были шиитами. Тогда не было сказано ни одного слова об этом событии. В тот момент мы ясно поняли, что пропаганда ПСР против смертей в регионе, против убийства невинных людей, не была искренней, ею двигали другие цели. А именно — политические цели. В чем заключалась суть этой политической пропаганды? ПСР очень хорошо разрешила дилемму, заключающуюся в том, что на Ближнем Востоке может быть либо Асад, либо Тайип Эрдоган, а вместе они ужиться не могут.
В связи с этим ПСР, для того чтобы убедить весь западный мир в необходимости военной операции против Сирии, задействовала весь арсенал своих возможностей. Почему? Потому что к этому ее подтолкнула стратегия, проводимая ПСР на Ближнем Востоке до сегодняшнего момента. Это ситуация неизвестности, устойчивая позиция Дамаска, сопротивление партии БААС связывало ПСР по рукам и ногам. К тому же ПСР хорошо знала, что Америка будет проводить операцию ликвидации на Ближнем Востоке для возможного переустройства. Кстати, в этом же заключалась причина того, что власть приписывала события в парке Гези действиям «внешних сил». На самом деле, той внешней силой, о которой говорил премьер, являлась Америка.
«США устранит политический Ислам, чтобы остаться в регионе»
Теперь Америка, для того чтобы остаться в регионе, устранит политический Ислам. Она оказалась вынуждена уничтожить ту болезнь, которую сама и породила. И я уверен, что они и в Турции пытаются создать ситуацию политического выбора. Так как серьезной альтернативы ПСР создать не смогли, западный империалистический мир всегда мог прибегнуть к помощи армии и организовать переворот в духе постмодерн. Эта опасность сохраняется и сегодня.
Я полагаю, что в ближайшее время, в особенности в период до местных выборов и во время них, в Турции будет выработана очень серьёзная политическая альтернатива. И это будет новой альтернативой Америки. В ее рамках в регионе будет использоваться новый язык, более терпимый, настроенный на переговоры, более мирный, признающий существование Асада, Ирана, «Хезболлы».
— Каковы культурные, политические, экономические коды этой новой альтернативы? Мы знаем, что разработанный ранее проект не был краткосрочным. Каким образом будет найден альтернативный вариант, и может ли он быть в принципе, если его составляющие перекликаются с прежней стратегией?
— Скорее всего, это будет политика, нацеленная на сохранение влияния Америки в регионе, а поэтому предусматривающая мирные переговоры со странами региона. Спор происходит не между оппозиционерами и властью в Турции, а между властью и Америкой. Америка, задаваясь вопросами «Смогу ли я вмешаться в дела региона? Смогу ли я получить достаточную поддержку общественного мнения для этого? Смогу ли я организовать коалицию с европейскими государствами?», до последнего времени настаивала на продолжении сотрудничества с ПСР.
Однако позиция Англии, Германии и Франции, жесткая реакция России ясно показали Америке, что у нее не получится осуществить свои планы в составе коалиции. Турция, по крайней мере, может продемонстрировать, что выступает не за войну, а за мир на Ближнем Востоке на новом этапе. Это может быть полезным с точки зрения сформирования общественного союза на Ближнем Востоке, но, в конце концов, это также будет американской стратегией.
— У нас есть пример событий 28 февраля, когда ПСР возродилась и вновь приобрела политическую силу. Сегодняшние события, такие как запрещение «Братьев-мусульман» и арест членов движения в Египте, напоминают процесс 28 февраля. Если сравнивать турецкий опыт и ситуацию с «Братьями», как вам кажется, вероятно ли подобное повторное возвращение политического Ислама? Может ли он, частично потеряв силу, возродиться вновь через 2—3 года и прийти к власти? Или же этот процесс окончательно завершился?
— Он окончательно завершился. Теперь на Ближнем Востоке это уже невозможно. Обратите внимание, такой процесс, как мы наблюдали 28 февраля, и приход к власти возрожденной ПСР был очень закономерным. Он соответствовал конъюнктуре того периода. Но нынешняя конъюнктура совсем другая. 28 февраля Мубарак был у власти в Египте, а Каддафи — в Ливии. Другими словами, диктаторские элементы правления в регионе обладали очень большим влиянием и силой. Но с того момента в регионе произошли серьёзные, глобальные изменения. Поскольку регион в результате этих изменений оказался настолько близок к концепции демократии, пусть и в искажённом виде, абсолютно ясно, что радикальная политика больше не будет так актуальна, как прежде.
В сущности, Америка хочет, чтобы в регионе присутствовали элементы радикальной политики, но аргументы, которые она использует для того, чтобы сделать её более эффективной, препятствуют развитию этой политики.
Демократия и свобода. Они были представлены в качестве главных целей вторжения на Ближний Восток. Эти два ключевых понятия, использованные Америкой, в действительности являются необходимыми для развития обществ. Восточные общества препятствуют развитию этого в стране. Но регион стал более либеральным. И это не создаёт подходящих условий для возникновения диктаторских тенденций в политике.
— Вы называете себя «революционным мусульманином». Что это значит и в чём отличие этой концепции от политического Ислама?
— Я кратко расскажу о позиции революционного Ислама по отношению к государству. Потому что так можно наилучшим образом рассказать о сути этой концепции. Революционный Ислам в вопросе организации и государственного управления опирается на традицию, идущую из города Медина. Политический Ислам ориентируется на традицию Омейядов. Здесь имеется очень важное различие. Омейяды заложили основу государственной модели, опирающейся на религию. В Медине Пророк Мухаммед ввёл в практику такую модель государства, в которой все религии были в равной степени удалены от государственных вопросов и политики. Более того, Пророк наделил государство единственной концепцией, имя которой — справедливость. И революционные мусульмане стремятся именно к этому. Они не хотят создания исламского государства, они хотят жить вместе с иудеями, христианами, атеистами, мусульманами, алавитами, суннитами в одном государстве, которое организовано на основе справедливости.
Основным противоречием между нами и представителями политического Ислама является следующее: мы говорим «вместо политики капиталистической экономики нужна политика исламской экономики». И это утверждение опирается на заветы Аллаха о том, что собственность должна быть общей. Мы действуем, исходя из того, что перспектива исламского социализма должна найти своё отражение в государственном устройстве.
Источник: rus.ruvr.ru
