Когда дело доходит до женской одежды, у каждого есть собственная точка зрения – от модельеров до свекровей, парней, политиков, случайных людей на улице. Эти мнения могут стать предметами книг, фильмов, законов, горячих семейных дискуссий, оскорблений на улице и даже федеральных избирательных кампаний, подобных той, что проводилась в Канаде в 2015 году.
И если у вас все еще есть сомнения, вы можете прочитать о «запрете буркини» во Франции летом 2016 года, когда мусульманкам, носящим буркини (купальный костюм, состоящий из леггинсов и платья с капюшоном), запретили посещать пляжи. Но женщины, которые носят хиджаб (платок), вовсе не хотят, чтобы кто-то учил их как им одеваться.
Об этом пишет Мония Мазиг, которая родилась и выросла в Тунисе и иммигрировала в Канаду в 1991 году. Мусульманка получила докторскую степень в области финансов в Университете Макгилла. В 2008 году она опубликовала мемуары «Надежда и отчаяние» о своем стремлении к справедливости, а недавно – роман о мусульманских женщинах, «Зеркалах и миражах».
Упомянутые политические решения, будь то в Квебеке, Канаде, Франции или где-либо еще, оправдываются двумя основными аргументами. Это или «святой» секуляризм, либо благородная цель так называемого «освобождения женщин» и феминизма.
Что касается «мифа о секуляризме» и о том, как он принес больше прав женщинам в западных обществах, я оставляю это на рассмотрение Джоан Уоллах Скотт, которая много писала на эту тему и разрушает аргумент секуляризма в своей не так давно увидевшей свет книге «Секс и секуляризм».
Что касается феминистского аргумента, позвольте мне поделиться личным опытом и мыслями. Даже когда мусульманки решительно и громко заявляют, что их не угнетают, а ношение хиджаба является их собственным выбором, к ним не относятся серьезно или их вообще не слышат.
Мне приходилось выслушивать много комментариев на свой счет, особенно от женщин. Мне говорили, что я угнетена, просто сама не вижу этого, или что мне промыли мозги патриархальными устоями (мой отец, брат и/или муж), а я и не заметила этого (возможно, в это время я была занята написанием моей кандидатской диссертации).
Деспотичные лидеры навязывают арабскому миру светский космополитизм. Однако сегодня уже пора доверять историям женщин, когда они рассказывают о своем негативном опыте. Недопустимо, чтобы у нас все еще были проблемы с доверием интеллекту женщин и их решениям, даже если они и не соответствуют общепринятым в той или иной стране нормам. Мы живем в эпоху лицемерия, когда широко распространены двойные стандарты. Особенно ими увлекаются те, кто использует феминизм, когда им это выгодно.
Когда Зунера Исхак бросила вызов канадскому правительству, чтобы иметь возможность принести присягу на гражданство в мусульманской одежде, ее не назвали «смелой» в социальных сетях. Напротив, тогдашний премьер-министр Канады Стивен Харпер заявил, что его правительство и впредь не будет позволять такую практику, а ношение хиджаба «является “непрозрачным”, не открытым обществу и корнями уходит в культуру, которая по сути своей является анти-женской».
Другим примером лицемерия тех, кто использует феминизм, когда им это выгодно, является случай с Аминой Хан, первой покрытой моделью-мусульманкой, задействованной в рекламе L’Oréal в кампании по продаже средств для волос. Несколько часов спустя она была уволена из-за твитов, в которых она резко критиковала Израиль и его политику в отношении палестинцев. Несмотря на то, что я подозреваю, что хиджаб используется транснациональными корпорациями и, таким образом, становится еще одним маркетинговым инструментом, например, для l’Oréal или H&M, для привлечения клиентов и получения прибыли, я была ошеломлена тем, что, несмотря на громкие слова о феминизме на Западе, женщину заставили замолчать за ее мнение.
Мы должны помнить, что последствия зависят от состояния демократий, в которых мы живем, и если женщин увольняют с работы и изгоняют из общественных мест только по причине их внешнего вида, это приводит к их социальной и экономической маргинализации, что не является второстепенным фактом.
В 90-х годах женщины в Тунисе, стране, где я выросла, подвергались преследованиям за ношение хиджаба. Они подвергались словесной и физической агрессии со стороны сотрудников полиции, попадали в тюрьму, а некоторые даже погибли. Все эти годы страдания этих женщин не подвергались огласке.
Канадский социокультурный антрополог и почетный профессор антропологии в Университете Конкордии в Монреале Хома Худфар пишет о том, как иранские женщины до исламской революции. Она рассказывает, как много женщин пострадали, когда шах запретил хиджаб в попытке “модернизации”. Многие женщины перестали выходить на улицу, потому что не хотели появляться на людях с непокрытой головой. Они перестали общаться и были лишены возможности посещать общественные места. Покрытые женщины могли работать вне дома, теряя, таким образом, социальный и экономический статус.
Моя цель не в том, чтобы защитить выбор одних или других или утверждать, что носить хиджаб сложнее или смелее, чем снимать его. Оба образа действия являются сложными и опасными решениями в зависимости от стран, где живут женщины. Однако то, как один и тот же «феминизм» используется для оправдания одних действий и осуждения других, меня глубоко беспокоит. Я верю, что наступило время воспринимать всерьез решения и истории женщин. Мы не можем выбирать, каких женщин стоит слушать и чьи истории смелее других.
